Город вокруг был населен призраками. Цирковыми пони, исправно ходившими по кругу, покачивая на каждом шагу головами, украшенными пышными плюмажами; послушными марионетками, трепыхавшимися в нелепом подобии танца и все на радость одному единственному зрителю. Весьма изощренной во вкусах своих особе, до краев наполненной идей садизма, до отвращения напоминая Шляпнику оду печально известную особу. Они бы хорошо смотрелись рядом – фигура в алом, фигура в черном. Ухватки похожи, приемы те же. Одинаковая улыбка преисполненная пресыщенного коварства на полных яда губах. 
И он, в роли выдрессированного пуделька на коротком поводке, впившемся в горло до навсегда отпечатавшегося на коже следа-ошейника, длины которого  даже не хватает, чтобы дотянуться до спрессованного песка задними лапками. Вынуждает забавно повисать в воздухе и трепыхаться, посмотрите, что за чудо-трюк, какая небылица.
Быть всемирно известным безумцем и вместе с тем единственным, осознающим, что за убогое подобие жизни творится в этой проклятом городе!
В такие минуты Джефферсону была жизненно необходима иллюзия. Чего угодно, своих сил и смелости изменить однообразный уклад дней-лет-недель, надежды, чего угодно. Свободы. В последний раз он разнес стулом опостылевшее убранство гостиной, как цепной зверь разрывая бесполезные цилиндры, лишь на последнем ужаснувшись – а что если это был тот-самый… который мог повернуться вокруг своей оси и выпустить из себя воронку перемещения и забрать его прочь из этого гнилого мира.
Или это было в предпоследний раз?
Когда из своего отдаленного особняка, стоявшего посреди леса на возвышении, мистер Хаттер в очередной раз наблюдал за укладом жизни не своей – своей дочери, утопая в ненависти.
И в первую очередь к себе.
Ведь не шагни он тогда за порог, ведомый уловками Регины, его малышка не осталась бы одна.
Но смог бы он обеспечить ей такую же безбедную и счастливую жизнь? Одними лишь своими нелепыми руками, без умения доставать словно бы из воздуха полезные вещи, знания, людей…
Голосов в его непутевой голове становилось слишком много, как и мыслей, в которых Джефферсону Хаттеру было суждено метаться, как заключенному в клетку тигру. Даже когда на горизонте замаячил путеводный свет желтого жука, нахально вторгшегося в сонные пределы Сторибрука и поставившего все вверх тормашками. Он мрачно торжествовал, улавливая то, как в благодушном гимне миссис-мистресс мэра во имя самой себя внезапно появились фальшивые нотки. Почти что любовался выражением затаенной опаски, все явственнее проступавшим на фарфоровой личине Регины Миллс, внезапно оказавшейся совершено беспомощной перед лицом неожиданного противника. Неожиданно сильного и неожиданно располагавшего к себе всю паству крошечного городка.
А ведь Злую Королеву этому никто так и не научил.
Предаваясь мрачным размышлениям, Джефферсон вел машину по обычно пустынной лесной дороге, почти не затрудняя себя взглядами в лобовое стекло. Куда важнее было достать завалившийся в педали телефон.
И возникшую из ниоткуда незнакомку мужчина заметил только когда выпрямился с добычей в руке, с приглушенным возгласом  - Твою королевскую мать!!! -  выворачивая руль, чтобы избежать столкновения. Моральные терзания, при неудачном раскладе, никто бы не отменил, но вы когда-нибудь вымывали кровь с решетки радиатора?  Джефферсон нет, но по криминальным сериалам знал, что дело это муторное и неблагодарное.
Но отделаться взаимным испугом не удалось.
По стеклу, прямо перед вытянувшимся лицом Хаттера, живописно стекал голубь, в посмертном полете расправивший крылья  и подменявший собой в сложившейся ситуации ангела карающей мести. Под немигающим взглядом Шляпнику стало вдвойне неуютно.
Втройне – когда в зеркале заднего вида он увидел тело, безжизненно распростертое на обочине.
«Сбил какую-то старушку» - подумал Джефферсон, страдальчески возводя глаза к небу и выбираясь из салона*. – «Теперь тащить её в больницу и …»
- Мэм, с вами все в порядке? – присев на корточки перед женщиной, он все с тем же ореолом мрачного терзания вокруг всей шляпниковской персоны, осторожно коснулся её плеча и потянул, чтобы повернуть к себе лицом.  Отвел спутанные длинные волосы с шеи, чтобы нащупать пульс (честь и хвала тебе, кабельное телевидение), как жертва его вождения внезапно распахнула синие как морские глубины глаза и уставилась на него нечитаемым взглядом.
Мгновенно помолодев раза в три.
И превратившись в молодую особу, явно попавшую в беду.
Вот только рыцарь ей попался так себе.
- Эм-м-м, - протянул невольно отшатнувшийся Джефферсон, подбирая правильные слова, - как вы себя чувствуете?

Джефферсон тихо фыркнул, в целом соглашаясь с критикой в свой адрес, хотя дорожной полиции было бы, что предъявить самой особе, разгуливавшей в темной одежде поперек лесных дорог. Не вдоль, не по направлению следования или как там было правильно, а лепя свой собственный курс, как на душу положит … любая божественная сущность, в этом мире, да и в прочих, им было несть числа, выбирай и меняй хоть каждую неделю.
И все же ворчащая молодая женщина сумела удивить задумавшегося Шляпника, внезапно позвав его по имени, причем с совершено невообразимым выражением чумазого лица, какому сложно было подобрать простое описание. Какая-то отчаянная надежда исказила тонкие, не лишенные красоты черты, и мужчина не успел среагировать на внезапный порыв, чуть было не оторвавший с мясом лацканы его пиджака. Ошеломленный, он с немым вопросом взглянул в ответ, в то время как в глубине  его души заворочалось…
Странное осознание, что в местной клинике должно быть не досчитаются поутру пациентки. Или, уже не досчитались, если взять в расчет столь бедственное положение дамы-угодившей-под-боковое-зеркало-автомобиля.
Безумцев Джефферсон не боялся, даже не испытывал к ним гадливое сочувствие, как прочие «адекватные» обитатели этого мира, скорее даже осознавал, что является кровью от крови их, лишь по изощренной задумке Королевы, не заточенный в плен уединенной палаты. Еще бы, как прикажете в таком раскладе подселить ребенка в соседнее здание, чтобы жить двадцать восемь лет окна в окна? 
И все же, в этом городе никто не звал и не знал его имени. Владелец многозначительно названного ателье (отсылка к относительно современному фильму и слишком злая шутка в адрес той, что и любимой невестой толком побыть не успела) скрывался от многих под пространным и ничего не выражающим мистер Хаттер, отчасти бессовестно подглядев эту задумку у самого первого во Вселенной Того-Кого-Нельзя-Было-Называть.  Свое имя он оставил в Зачарованном Лесу. И отчасти в Стране Чудес, под страшными пытками выдав его вечно исчезающему коту с обаятельной, острой как нож улыбкой. И вот пожалуйста, такие сюрпризы.
- Удивительным образом вам удалось обознаться и попасть при этом в самую суть, - чуть нахмурившись он проводил осекшуюся незнакомку взглядом, не спеша подниматься с колена. Теперь призраки прошлогоднего сомнения на все голоса твердили, уж не подослана ли эта дама Региной, должно быть недостаточно поглумившейся над своей излюбленной игрушкой. Одной из сотен, но самой примечательной, что несказанно льстило.
До кровавой пелены перед глазами.
Хотя в таком случае, растрепанная Мата Хари скорее бы отчаянно напрашивалась на помощь, чем деловито отскабливала от лобового стекла голубя, не чураясь показывать свои навыки выживания.
Весьма условные.
Поскольку даже в худшие свои времена Джефферсон не опустился бы до такого.
Женщина, в этом городе есть забегаловка, у которой вряд ли разбирают все бургеры за день!
- Господи, да зачем вам только сдалась подобная гадость, - у его чувства прекрасного не оставалось сил это терпеть, потому он выпрямился и подошел к продолжавшей что-то ворчать незнакомке, перехватывая её тонкое запястье. Не задумавшись ни на мгновение, он сдавил хрупкие косточки, так что пальцы что-то протестующее вскрикнувшей особы разжались, выпуская помятую и дважды убитую добычу на свободу. То есть на землю, откуда Шляпник и приподнял голубя за облезлое крыло и метким пинком, зашвырнул как можно дальше в кусты, даже не скрывая своего брезгливого отношения к упорхнувшему символу мира.
- Вы хоть представляете, сколько дряни может быть на этой летучей крысе? Чем он питался в этом грязном городе и на какой помойке вы его… нашли.  – если бы глаза могли прожигать насквозь, он несомненно превратился бы в пепел, растворяясь без следа. Еще во времена не самого удачного брака. Вытащив платок, Джефферсон оттер пальцы и открыл перед своей возмущенно набирающей в легкие воздух «голубкой» дверь, кивая на пассажирское сидение.
- После того, как едва вас не убил, никак не могу допустить, чтобы мои лавры забрал какой-то, - он выразительно поморщился, - паразит. Садитесь, мэм. Я должен вам сносный ужин и ночлег, чтобы убедиться, что не причинил вреда. После можете продолжать свои странствия по местным лесам, если вам так будет угодно.

Безумный Шляпник начал чувствовать себя безумно уставшим от этой странной встречи, но последние жалкие остатки воспитания не позволяли ему развернуться на каблуках и удалиться прочь, дабы не провоцировать потрепанную лесом даму на подозрения.
- Меч я как-то подзабыл, чтобы положить между нами в знак чистоты своих намерений, - едко прокомментировал он эту странную попытку запугать его посреди пустынной дороги. - Поверьте на слово, я никоим образом не желаю провоцировать вас на … демонстрацию своих умений. – впрочем, строптивица не позволила себя долго уговаривать и все же уселась внутрь автомобиля, заставив исподволь задуматься о цене за химчистку обивки. «Постыдись, Джефферсон» - неубедительно вякнул внутренний голос, которому мужчина ответил вполголоса, на всякий случай оглядываясь по сторонам  - С чего бы, меня все устраивает.
И все же, в этом городе нужно было держать ухо востро. Особенно со странными незнакомцами, упорно продолжающими трепать его собственное имя с такой оскорбительной легкостью, как будто он это разрешал.
- Единственный и неповторимый, - заведя двигатель, он тронулся с места, всерьез задумавшись над содержимом своего холодильника и уместности подобного угощения для жертв автомобильной аварии. – Правда, поговаривают, что в этой стране был подобный президент, но это наглый плагиат. С его стороны. – что-то подсказывало,  что его юмор вряд ли будет оценен, особенно в сложившихся обстоятельствах, но это был тот максимум, который мистер Хаттер мог выдать, изображая радушного хозяина.
Следовало спросить, а кто она такая, что привело её на почти заброшенную дорогу, ведшую к его дому, только каким-то чудом не удостоившегося звания жуткого особняка на Хэллоуин, но бывший Шляпник не был уверен, что хочет вновь влезать в круг интересов Регины. Почему он подумал о ней? Серьезно? Женщина, явно страдающая от навязанных правил игры незнакомого мира, появившаяся как чертик из табакерки и оглядывающая салон рядового автомобиля так, словно бы её везли внутри драконьей колесницы, запряженной единорогами? Тут не нужно быть Абсолемом, чтобы учуять связь со Злым Мэром.
Хотел ли этой связи Джефферсон?
Задумчиво, в повисшем молчании, разбавляемом только шорохом шин по дороге, он водил костяшкой пальца по сомкнутым губам, соображая, что со всем этим делать дальше. Ванна, еда, кров на одну ночь – несомненно. Но в остальном – эта беззащитная особа лишь привлечет к себе внимание, а это её «Джефферсон!» лишь разожжет любопытство утомившейся Регины, заставляя вспомнить о всех прежних уловках. Быть может сдать её первым? Заявить в полицию о бродяжке, забравшейся в дом, вы не представляете, офицер, как испугались мои подвальные мыши, воображаемые гости и три десятка безликих болванок с цилиндрами на них!  Он хотя бы исправно платит налоги – должны же у него быть свои привилегии!
«Ты этого не сделаешь. Посмотри на неё, беззаботно разглаживающую складочки на неотвратимо испачканном платье и просто представь…».
- Иди к черту, -  устало ответил он себе под нос, на мгновение, смежив словно бы воспаленные глаза. С чего бы вдруг просыпаться совести? Кто она такая
- Придумайте себе имя, - проговорил он, когда впереди замаячили стены особняка, и оттягивать неизбежное стало уже невозможно.  – Особенно если настоящее не должны знать. К примеру я – Джефферсон, но все знают меня как мистера Хаттера, в то время как я … - он осекся и тряхнул головой, собираясь с направившимся не туда мыслями. – Дом большой, вы можете оставаться тут все то время, покуда не встанете на ноги. И перестанете наконец питаться печеными голубями и вареными крысами. – затормозив у дорожки, ведшей к высокому крыльцу, Джефферсон вышел из машины, обошел её и вежливо приоткрыл перед дамой дверь, впрочем даже не подумав подать ей руку. Куда разумнее было зажечь фонарь перед входной дверью, впустить гостью внутрь дома и дальше по списку .  Ванна, еда и сон.
- Ванная комната дальше по коридору, - остановившись посреди гостиной, ровно напротив подсвеченных полок с цилиндрами, Джефферсон махнул рукой и потер переносицу, прикидывая что из имеющегося у него дома может сойти за временную смену одежды. Не говоря уже о нижнем белье.
- Чистую одежду я оставлю у порога, - поймав себя на странном смущении, Хаттер все же развернулся на каблуках и направился в противоположную сторону, дабы подобрать для гостьи новое платье. Может быть, то белое, в пол, со шнуровкой на лифе?